- Спасибо, Панакей, - Асклепий улыбнулся сыну, потрепав его по голове. Панакей расцвел улыбкой, дождался, пока отец выпьет лекарство, и помог ему встать. Немолодой уже целитель в последнее время чувствовал себя не очень хорошо. Нет, он не болел. Просто ощущал странную усталость, причин для которой так и не мог найти.
Первый всплеск гордыни в душе прошел. Он стал великим героем, которым никогда не хотел быть.
Кому-то суждено убить Гидру или уничтожать чудовищ. А кому-то побеждать смерть. И Асклепий смог.
Как же он был горд!
У него было все - любимый, дети, почет, слава, уважение, ученики... К нему шли за советом и помощью со всей Эллады. А отец, как же им гордился отец. Аполлон даже спустился с неба однажды, чтобы обнять своего сына... И предупредить, что боги недовольны такими "успехами" человека. Куда уж там не возгордится. Сами боги чувствовали в нем угрозу.
Но все менялось. Асклепий чувствовал, что зашел в тупик. Что дальше некуда развиваться. Победа над смертью - мечта любого врачевателя. И вот она, в его руках. В колбах, амфорах...Одной капли крови хватит, чтобы подземный мир опустел.Но...
Он старел, но тело, по-прежнему прекрасно сложенное и совсем не дряхлое, уже не могло выдерживать привычный ритм жизни. Дети, его отрада, стали прекрасными врачами и разошлись по городам, чтобы исцелять тела и души.
А полубог сидел на ступенях храма Аполлона, смотрел на закат, и отчего-то чувствовал, что скоро случится что-то важное.
А за дверьми храма стояла толпа людей, ожидая, когда целитель двинется к дому...

Предчувствие полубога не обмануло. Асклепий медленно повернулся на скрипучий голос, окинул взглядом стоявшего позади бога и... улыбнулся.
- Танатос, ежели я еще хоть что-то смыслю
Мужчина медленно поднялся со ступеней храма, отряхнул одежды и повернулся к богу смерти лицом. Даже несмотря на возраст, бороду и прорезавшие лоб и уголки глаз морщины, Асклепий не выглядел старым. Все те же ярко блестевшие глаза, подтянутая фигура, гордая осанка. Да, пожалуй, та же улыбка - легкая, понимающая, добрая.
- Что ж, видимо моя гордыня в итоге не понравилась богам. Уж коль сама смерть явила мне свой лик... Я ожидал тебя, Танатос. Может быть, пройдемся. Ты ведь не хочешь сразу забирать мою душу, иначе бы уже забрал ее.
Нельзя сказать, что Асклепий не боялся. Боялся. Смерти бояться все. Но врачеватель видел ее настолько часто и настолько сильно свыкся с мыслью о том, что рано или поздно придетя умирать, что не впадал в истерику. Но считал, что имеет право перед смертью узнать кое-что важное... Важное именно для него самого.

- Спасибо, так будет удобнее, - Асклепий улыбнулся изменившему вид Танатосу и взялся за протянутую руку. По сравнению с холодной и твердой рукой бога смерти, его собственные руки казались почти горячими и мягкими, как у женщины.
Неспешная прогулка началась со ступений храма - целитель иногда был вынужден опираться на руку Танатоса, все же тяжелый трудовой день давал о себе знать.
- А почему я должен тебя бояться, Танатос? Только потому, что ты принес мне смерть? Какая глупость, право, - полубог тихо рассмеялся и вывел "гостя" через боковой выход. Толпа людей сейчас была совсем не к месту, да к тому же эта дорога вела на один из холмов, поросших цветами и окруженных оливковой рощей. Асклепию казалось, что там умирать будет приятнее, - Нет, сам по суди. Ты не нападаешь на меня с ножом, вытаращив глаза и дико вопя что-то несусветное. Не пытаешься запугивать странными звуками. И лекций о том, как вредна гордыня, и какой я недальновидный глупец, от тебя тоже не слышно.... Последнее, кстати, самое страшное, за последнюю неделю я этого так наслушался, что наоборот почти готов кинуться тебе в объятия
Объяснять причины своего спокойствия Асклепий не посчитал нужным. Он и сам не до конца понимал их. Ведь действительно - ему стоило бы упасть на колени, вымаливая прощения у Аида, призвать на помощь Аполлона... Если бы он отказался в будущем лечить людей, то без его лекарств и знаний подземный мир вернулся бы в естесственное положение через неделю-две... Но это для Асклепия было хуже смерти.
- Скажи мне, Танатос, уж будь любезен... Я знал, что я умру, и потому воспринимаю смерть как данность. А ты не можешь умереть. Неужто ты ни разу не пытался убить сам себя? И что бы было, если бы ты это смог?

- Зачем? А разве не интересно? - в глазах Аскплепия заблестели искры отчаянного, не знающего границ, любопытства, - Я целитель, и я смог победить Смерть, - легкая улыбка, сопровождающая небольшую шпильку в адрес бога, - А может ли Смерть победить саму себя? Вдумайся, какой великолепный парадокс... Смерть умерла. Это же получается, что Смерть забрала Смерть. Но возможно ли это, если Смерти уже нет? О, Танатос, ну попробуй! Я тебя воскрешу, если у тебя получится. Клянусь. Я уже понял, что вечная жизнь - это проклятие, а не благо.
Врачеватель не сомневался, что получит отказ. Танатос скорее немедленно убьет его самого, нежели допустит мысль о самоубийстве. Но все же не попытаться он не мог.
Асклепий сел на скамью, усаживая Танатоса рядом. Он продолжал улыбаться, не в силах победить эту внезапную веселость. Раньше ему казалось, что он ненавидит бога Смерти, что цель всей его жизни - уничтожить его, увидеть бездыханное тело бога, поверженного смертным. Эта картина снилась ему бесчисленное множество раз. Но сейчас, после всего произошедшего, мечта изменилась и повзрослела. И, наверное, даже осуществилась. Они сидят рядом, он касается Смерти своими руками, призванными сохранять жизнь и понимает - равновесие. То самое необходимое каждому равновесие. Как жаль, что у него так мало времени насладиться им.
- Помогать людям... Ты не прав, Танатос. Да, мое тело исчезнет. Моя душа потеряет память и отправится в поля наказаний...Но здесь останутся они. Возлюбленный мой Эпион и мои дети. Целители и врачеватели. Их руки ничем не хуже моих. Они - плоть от моей плоти, кровь от моей крови. А значит, я буду дальше жить. Жить в них. И эту жизнь, Танатос, ты не отберешь никогда. Мои потомки сохранят меня. Оттого я спокоен. Мой смысл жизни был в победе над тобой, как я думал, - целитель улыбнулся и обернулся к Танатосу и, повинуясь странному порыву, откинул темный капюшон с головы бога, коснулся пальцами его волос, - А теперь я осознал, что я достиг всего необходимого. Любимый муж и дети. Я стал великим целителем. Победил тебя. Получил любовь народа. Познал гордыню и коснулся зла в самом себе. Осознал свое падение.... И готов обрести наказание.
Аскелепий отпустил руку Танатоса и отвернулся, глядя на темное небо, где Гекат уже разжигал лунный свет. Помолчал немного и неожиданно сознался.
-Я чувствую страх. Мне страшно. Я боюсь тебя. Я боюсь подземного мира. Боюсь оставить семью, боюсь за них. Это невыносимо... Неизвестность пугает. Я знаю, что ты держишь в своих руках мою жизнь, Танатос. Я не знаю, как и когда ты меня убьешь. Ты мучаешь меня своим присутствием. Я ощущаю тебя везде - в храме, за обеденным столом, на любовном ложе. Скажи мне... Мне будет очень больно умирать? Что вы с Аидом приготовили мне? Какая боль будет терзать мою душу на поле наказаний? Насколько сильно я вам ненавистен?