Как правило, Змей, будучи одним из неудавшихся детей Богов Олимпа, практически никогда не горел желанием лично встречаться с этими избалованными своей властью создателями, не говоря уже о том, чтобы лично явиться на кровавое представление, устраиваемое в честь божества Мрака. Хоть Гекатомбы были только впереди, но вряд ли кто-то воспротивиться или, тем более, осмелиться помешать замыслу Геката. Василиск уже не один раз встречался с Ключником Тартара и знает, что скрывается под маской с виду загадочного и совершенно спокойного олимпийца, а потому относился к нему не просто со своим обычным пренебрежением ко всему, что мешало, а даже с некоторой опаской, впрочем, как и ко всем, кто мог покуситься на жизнь Змея. Но привычное и нездоровое любопытство такого чудовища порой заставляло его делать совершенно неправильные, в представлении Царя, вещи, на которые, в иное время, он бы никогда и не согласился. К примеру, решить в открытую напасть на одного из самопровозглашенных героев мира людей или сделать из служителей Афина неплохие каменные изваяния, или даже явиться на это самое жертвоприношение в сокрытый храм, находящийся в Царстве Аида, что, собственно, Змей и сделал вопреки всем и всему, что подсказывал давно забитый в дальние уголки черной души чудовища здравый смысл. Замыслу, к слову, помешать не смогло ничто и никто - войти в Подземный Мир не составило труда, ровно, как и найти место проведения игр. Хоть Царек и бывал здесь раньше, но желания подолгу оставаться, любуясь видом безжизненной земли, стоя в полях поросшего здесь сорняка, не появлялось, да и сам Владыка Душ вряд ли будет рад появлению такой твари в своем Царстве. А потому, по прибытию, змей сразу же отыскал подземное святилище. 
Остановившись возле входа в храм, но не решаясь ступить на ведущую вниз лестницу, высеченную из белого камня, Василиск перевел взгляд на растущие под ногами асфодели, чьи тяжелые бледно-голубые цветы несильно покачивались на ветру, что дул откуда-то снизу, нарушая привычную гармонию тихого, мрачного и неживого места. Переломив высокий, но сухой и твердый стебель, мужчина сорвал цветок, умещая его на руках и уже уверенно ступая вниз по лестнице, провожая взглядом бегущий по острым камням ручей, который являлся пока что единственным источником звука, кроме, пожалуй, тихих и почти неслышимых шагов Царя змей.